Отправлено: 31.12.21 12:02. Заголовок: Яхья Фатхи

1. Имя

Яхья Фатхи


2. Принадлежность

Слизерин


3. Внешность

В состоянии покоя вполне типичная для копта. Тёмные вьющиеся волосы, укладываемые во что-то более-менее приличное спустя бесчисленное множество попыток, увещеваний и обещаний сбрить это мракобесие под ноль; острые черты лица; под огромными серыми глазами такие же огромные мешки, в которые можно сложить несколько трупов. В припадке беспокойства волосы и глаза меняют цвет. При удачном стечении обстоятельств иногда на голове вырастают кошачьи ушки. При максимально удачном стечении обстоятельств, включая особое положение планет, глубочайшую сосредоточенность и несколько чаш (нет, это не опечатка; ЧАШ) кофе, может на минутку прикинуться очаровательной барышней.

Вопреки переливающейся всеми цветами радуги шевелюре, одевается неброско и преимущественно в траур - по эмоциональной стабильности, очевидно.

Мелкий коротышка на медосмотре в четырнадцать лет показал следующие результаты: рост - 5 футов и 2 дюйма; вес - 91,4 фунта.

Дата рождения: 3 мая.


4. Характер

Парадоксальное словосочетание «рассеянный педант» описывает Яхью Фатхи более, чем полностью. При его мании к системации ВСЕГО, начиная от пергаментов с домашними работами и заканчивая бабочками в коллекции, стремлении к порядку и болезненном перфекционизме, копт способен запамятовать, какой сегодня день недели; не заметить отсутствие пуговицы на рубашке; в доведённом до пронзительного совершенства тексте пропустить глупейшую ошибку; да и просто встать посреди дороги, о чём-нибудь задумавшись и совершенно забыв, куда он, собственно, шёл. Очередной парадокс: не ведёт ежедневники.

Большую часть времени молчалив и сосредоточен на работе. Если нужно с кем-то заговорить, Фатхи глубоко вздыхает, набирается сил и обрушивает на жертву поток витиеватых предложений, мифологических аллюзий, метафор, шуточек, за которыми сложно понять, что ему именно нужно; скорее всего, выведать расписание занятий, потому что он ожидаемо забыл и не хочет признаваться, но прежде, чем задать несложный вопрос, он расскажет историю о сорока годах моисеевых скитаний по пустыне.

Избегает неразберихи и конфликтов; но если уж впутался, старается получать удовольствие и отрывается, как может. Мнителен и самокритичен. Компанию книг предпочитает тому самому «живому человеческому». Не любит выскочек и идиотов. Уверен, что сам часто ведёт себя, как выскочка и идиот.

Очень исполнителен: убьётся, но закончит работу, за которую взялся. Умеет казаться очаровательным, когда это необходимо. В сокрытии эмоций не преуспел, поэтому, когда слизеринцу паршиво, страдают все, кто находится в радиусе действия песца. Впрочем, по метаморфу всегда видно, когда пора делать ноги.


5. Семья и родственные связи


Густав Блишвик - дедушка по матери, маг, взявший Яхью на воспитание. Повод для гордости: родство с Блэками. Повод для сожаления: Блишвики чаще влюбляются в магглов, чем в Блэков. Зельевар, хозяин лавки зелий и горячий поклонник своего дела. Может похвастаться внушительной коллекцией чучел мелких животных и разнообразных птиц, из которых совиное эксплуатируется по мере необходимости для доставки корреспонденции. Учился на Слизерине.

Мена Фатхи - отец, маггл. Мечтатель и немножко поэт, склонный к меланхолии. Яхья практически уверен, что, если в каждом человеке есть сильные и слабые стороны, последние все ему достались от отца.

Вирджиния Фатхи - мать, волшебница-метаморф. Умерев буквально через месяц после рождения сына, никаких воспоминаний о себе последнему не оставила; из-за того же, что воспоминания двоих знавших её людей, очевидно, ввергали их в пучины глубокой печали, ни Густав Блишвик, ни Мена Фатхи никогда не говорили о ней.


6. Квента

Считавший себя отчасти поэтом (в большей степени будучи бездельником), Мена Фатхи вынужден был признать, что лучшее поэтическое произведение ему не принадлежит, как не принадлежало оно и этому миру. Она. Светлоглазая (в основном), говорливая британка, рыжий цвет своей копны любившая более остальных (Мена любил его тоже; но его завораживало, как жена в считанные секунды меняла его на любой другой), пустившаяся в бега, затерявшаяся в пустыне. О семье своей не распространялась и связей с ней не поддерживала (хотя изредка к ним всё же прилетала потрёпанная, похожая на восставшее из мёртвых чучело сова); сердце Мены точило чувство, что они её ненавидят. За то, что она даже среди волшебников была другой? За выбор, который она сделала? Этого копт не знал, и ему запрещали задавать вопросы.

Впрочем, с его родными дела обстояли ничем не лучше. Копты старались держаться друг друга и на его союз с чужестранкой смотрели осуждающе. Когда дом Фатхи оказался единственным, вокруг которого не в сезон раскинулся пышный зелёный сад; когда спускавшаяся с порога по утрам рыжеволосая женщина возвращалась к вечеру в образе согбенной коптской старухи, хихикая и подтрунивая над детьми; когда выставленная во двор метла устремилась ввысь, стоило соседскому сорванцу дотронуться до древка, почтенное население коптской общины, от млада до велика, заподозрили неладное.

«Мы всегда можем уехать, как только захочешь», - с мягкой улыбкой говорила Вёрдж.

«Но ведь здесь мой дом...» - малодушно отвечал Мена Фатхи своему самому прекрасному на свете цветку. - «Мой и твой тоже. И нашего сына».

«И нашего сына...» - эхом отзывалась колдунья, тихо вздыхая.

Своего сына они назвали Яхьей - божественной милостью; милость оказалась такова, что ослабевшая Вирджиния Фатхи скончалась через месяц после его рождения. Мену окружили соседи: они, безусловно, очень сочувствовали его утрате, но на самом деле, похоронить ведьму - это большое облегчение. А что мальчик? Такой же?

Мальчик выглядел вполне по-коптски, и было решено провести все необходимые в таком случае обряды. Но если с некоторыми всё прошло вполне гладко, то татуировка креста на запястье правой руки никак не хотела задерживаться. Циркумцизия была ещё цветочками по сравнению с тем, в какое мясо встревоженные нахмуренные мужи превращали маленькую детскую ручку, которая через неделю представала перед ними в первозданном виде. Нужно отдать должное маленькому Яхье - происходящее он сносил с удивительным терпением и крайне скептическим выражением лица.

Мена перевернул все ящики стола. В погроме чуть не разбил кулон муранского стекла, принадлежавший покойной. Рыдал, сидя на полу и покачиваясь из стороны в сторону, пока Яхья гипнотизировал разодранную руку. И раны затягивались, а капли чернил маленькими скарабеями разбегались по углам. Взгляд Фатхи-младшего желтел, а лицо принимало торжествующее выражение.

Мена искал и не мог найти ни одной зацепки, ни одной нити, которая могла бы связать его с родственниками-колдунами; они подсказали бы, помогли... С каждым днём его сын вызывал всё больше возмущения в сердцах соседей. Крест не желал оставаться на его руке, и благочестивые христиане начали сторониться Мены ещё пуще обычного. Мена понимал это всё и плакал, сжимая в пальцах кулон, и горячие слёзы капали на разноцветное стекло.

Тестя он впервые увидел в золе догорающего костра. Недовольное хмурое лицо с нависшими густыми бровями уставилось на него неодобрительно, но воздержалось от комментариев. Попросило привести внука.

«А. Ну так ведь он же метаморф».

Путанно и долго Мена объяснял, что им обоим не будет жизни, если не получится завоевать соседское расположение. На него фыркнули углями, подняв чёрное облако, и исчезли столь же внезапно, как и появились.

Однако через пару дней прилетела потусторонняя сова с привязанной к лапке коробочкой. Внутри, бережно упакованная, лежала крошечная склянка с запиской: «Эти не сойдут».

Их словно оставили в покое на какое-то время. Но сад пришёл в запустение. Волшебная метла нашлась однажды утром на пороге, сломанная напополам. Яхью избегали другие дети. Иногда били. Боялись желтеющих глаз, предвещавших мстительную шутку. За милость Мена был, безусловно, благодарен, и в сыне видел черты покинувшей его жены, но в церковь ходить перестал. Предостерегал и Яхью появляться в её окрестностях. И вскоре вновь всплакнул над помутневшим кулоном.

Отплёвываясь от угля, тесть заметил, что в доме Фатхи неплохо бы установить камин, если старший из них намеревается и дальше лить слёзы над муранской безделицей.

Но у Мены была к магу только одна просьба.

«Заберите его к себе».

Копт был уверен, что ни у него, ни у сына, пока они вместе, будущего здесь не будет. Соседи обходили ведьмин дом стороной, ведьмину выродку плевались вслед. У выродка обыкновенно тут же краснели волосы, и благочестивые граждане шарахались в сторону, крестясь.

«Вы ведь магглами называете таких, как я. Ни капли колдовства. Я не смогу ничего дать ему и не смогу никак защитить».

Подросший Яхья, к слову, на защите и не настаивал: к побоям других детей мальчик относился равнодушно, зная, что синякам и ссадинам не требуется в его случае много времени, чтобы сойти; тем синякам и ссадинам, что оставлял он, в сравнении было необходимо гораздо больше.

«Мистер Фатхи, я глубоко убеждён, что, услышь вас родители магглорождённых волшебников, они бы вас осудили».

К Мене стал наведываться старый друг. Вспомнил вдруг, что в детстве они были неразлучны, и заглянул с советом - всё наладится, если только дьявольщина прекратится. Дьявольщина в лице ребёнка. Единственного, что осталось от светлоокого ангела Мены Фатхи.

«Сильней, чем я сам, меня не осудит никто».

Горькое облегчение комом застряло в горле, когда тесть коротко согласился.

«Транспортировка за ваш счёт, мистер Фатхи. Я встречу вашего сына. И, ради Мерлина, выбросьте этот кулон в Нил!»

Воды великой реки поглотили кулон муранского стекла, и после Мена никогда более на связь с сыном не выходил.

В самолёте Яхья летел, утопая в глубоком капюшоне. Никто не знал, как сильно он боялся летать, и как сильно это бросается в глаза.

Капюшон же был сорван дедушкой сразу при встрече, после чего тот удовлетворённо хмыкнул: «Вас, юноша, ни с кем не перепутаешь».

Густав Блишвик первым делом ввёл прибывшего внука в курс: жить он будет в маленькой комнатке на втором этаже, над лавкой зелий; Густав не терпит дармоедов, поэтому работа по поддержанию порядка в лавке, которую зельевар никогда не доверит домовикам («Кто это, сэр?» - «О, Мерлиновы панталоны!»), теперь на его совести; инвентаризацию проводить ежедневно, перед закупками предоставлять список необходимого; если Густаву что-то понадобится - исполнять немедленно; не прекословить; вообще, желательно, если из издаваемых Яхьей звуков будут только «да, сэр» - в основном, и «нет, сэр» - изредка; с посетителями быть предельно вежливым, а лучше не показываться им на глаза.

«Ох, Салазарова селезёнка...»

«Что случилось, сэр?»

«Запомните, юноша: вы мой подмастерье. Ни слова о том, что мы приходимся друг другу родственниками. Запомнили? Под-мас-терь-е!»

«Да, сэр».

Густав Блишвик поддерживал легенду, что его дурочка-дочь не умерла, а просто сбежала. С постоянными посетителями часто праздно беседовал на тему неблагодарного юного поколения. Подмастерье-метаморф посетителей интересовал и даже нравился. Некоторые из часто заходивших дам иногда обращались к нему, трогая за плечо, с просьбой помочь.

«Простите, мэм», - Фатхи неизменно заливался краской. - «Я сейчас позову господина Блишвика».

Густав Блишвик был недоволен тем, как ложатся карты.

«Итак, юноша. Если вы намереваетесь и дальше убегать от почтенных заказчиков, ссылаясь на мой безусловный авторитет, я отправлю вас чистить котлы на веки вечные. Доставайте учебник и записывайте».

Густав Блишвик не хотел быть дедушкой Яхьи Фатхи. Но он стал его учителем. Под его строгим надзором мальчик заполнял журнал аккуратным почерком, варил зелья по рецептам и начинал составлять свои собственные. Читая по ночам много, как не в себя, он довольно быстро освоился в английском языке и оказался тем ещё словоблудником, изящно впаривая омолаживающие зелья в кудрявых вербальных обёртках вроде «Мир прекрасен в своих несовершенствах, но нет греха в том, чтобы стремиться к идеалу» и всё такое в том же духе. Он распинался перед каждой посетительницей, целовал воздух над морщинистыми пальцами и просил заходить ещё. Не поводил и бровью, когда читал списки ингредиентов для ядов.

«Это от паразитов...»

«Конечно...»

Фатхи готовил зелья весьма сносно, но талант проявился совсем в другом: умении продать, угодить и смолчать там, где нужно.

Блишвик его подначивал. Ухитрялся находить ошибки там, где Яхья проявлял предельную точность. Не уставал замечать, что никаких способностей к колдовству, кроме метаморфомагии, в копте не проявляется и вряд ли уже предвидится. Сетовал, что Блишвики вечно оступаются в вляпываются в маггловщину. А встречая сову с письмом, цедил сквозь зубы, что всё это, конечно, хорошо, но Слизерин его бездарному внуку точно не светит.

Засветил.

А вот сам Фатхи особо не отсвечивает, хотя, как и всегда, готов угодить и оказать посильную помощь там, где это необходимо. На каникулах уезжает к Блишвику, продолжая работать в лавке и радуя постоянных посетительниц своей скуластой мордой лица да фальшивой улыбочкой. По-прежнему боится высоты.


7. Магические способности

- Способности: метаморфомагия - первый уровень, пытающийся временами доползти до второго с переменным успехом.

- Умения: нет.

- Навыки: зельеварение - второй уровень благодаря работе в лавке Блишвика.

- Дополнительные заклинания: нет


8. Физические способности

Дерётся плохо, потому что мелкий, но отчаянно, потому что не надо его бесить.


9. Животные

Только мёртвые бабочки.


10. Артефакты

До палочки так и не дошёл.


11. Прочее

Говорит по-английски; думает по-арабски; молился бы по-коптски, но это бесполезно.